- Отвали.
- ?..

- Я же сказал, отвали. Не мешай смотреть.

- А на что это ты смотришь?

- Вот идиот, Господи... Ну, на солнце.

Шестипалый поднял взгляд от черной поверхности почвы, усыпанной едой, опилками и измельченным торфом, и щурясь уставился вверх.

- Да... Живем, живем - а зачем? Тайна веков. И разве постиг ктонибудь тонкую нитевидную сущность светил?

Незнакомец повернул голову и посмотрел на него с брезгливым любопытством.

- Шестипалый, - немедленно представился Шестипалый.

- Я Затворник, - ответил незнакомец. - Это у вас так в социуме говорят? Про тонкую нитевидную сущность?

- Уже не у нас, - ответил Шестипалый и вдруг присвистнул. - Вот это да!

- Чего? - подозрительно спросил Затворник.

- Вон, гляди! Новое появилось!

- Ну и что?

- В центре мира так никогда не бывает. Чтобы сразу три светила.

Затворник снисходительно хмыкнул.

- А я в свое время сразу одиннадцать видел. Одно в зените и по пять на каждом эпицикле. Правда, это не здесь было.

- А где? - спросил Шестипалый.

Затворник промолчал. Отвернувшись, он отошел в сторону, ногой отколупнул от земли кусок еды и стал есть. Дул слабый теплый ветер, два солнца отражались в серо-зеленых плоскостях далекого горизонта, и в этой картине было столько покоя и печали, что задумавшийся Затворник, снова заметив перед собой Шестипалого, даже вздрогнул.

- Снова ты. Ну, чего тебе надо?

- Так. Поговорить хочется.

- Да ведь ты не умен, я полагаю, - ответил Затворник. - Шел бы лучше в социум. А то вон куда забрел. Правда, ступай...

Он махнул рукой в направлении узкой грязно-желтой полоски, которая чуть извивалась и подрагивала, - даже не верилось, что так отсюда выглядит огромная галдящая толпа.

- Я бы пошел, - сказал Шестипалый, - только они меня прогнали.

- Да? Это почему? Политика?

Шестипалый кивнул и почесал одной ногой другую. Затворник взглянул на его ноги и покачал головой.

- Настоящие?

- А то какие же. Они мне так и сказали - у нас, можно сказать, самый решительный этап приближается, а у тебя на ногах по шесть пальцев... Нашел, говорят, время...

- Какой еще «решительный этап»?

- Не знаю. Лица у всех перекошенные, особенно у Двадцати Ближайших, а больше ничего не поймешь. Бегают, орут.